М.: Книга, 1966. — 214 с.
Если в наше время заходит речь о «Литературной газе те» Дельвига, то чаще всего вспоминается памфлет Пушкина о Видоке-Булгарине и, пожалуй, еще чаще — подробности ее запрета и лишения Дельвига издательских прав, после чего она уже так и не оправилась. Это, действительно, самые драматичные эпизоды из истории «Литературной газеты», вызвавшие в то время оживленные толки даже в кругах, весьма далеких от литературы.
Вполне естественно, что историки русской литературы и журналистики с давних пор настойчиво изучают обстоятельства, сопутствовавшие этим эпизодам. Но главные причины их возникновения и до сих пор во многом еще не осмыслены. Прежде всего это относится к самому факту приостановки газеты: к сожалению, нет еще вполне удовлетворительного ответа на вопрос о том, был жандармский погром вызван — и в какой мере — всем содержанием газеты или перед нами еще один образчик николаевского самодурства?