Нью-Йорк: Серебряный век, 1982. — 237 с. — ISBN: 0-940294-14-1.
Имя Михаила Михайловича Бахтина пользуется огромной популярностью среди ученых-семиологов всего мира. Объясняется это тем, что многие теоретические положения современной семиотики оказались чрезвычайно близки к идеям М. М. Бахтина, сформулированным в его ранних трудах. В них он подвергает критике учение школы ОПОЯЗа о ’’самовитом слове” и рассматривает слово в качестве многогранного идеологического знака. Однако слово-знак не всегда может служить основной смысловой единицей, поэтому М. М. Бахтин предлагает в качестве таковой высказывание, представляющее собой цельную жесткую структуру. Таким образом, ученого больше интересует не соотношение единиц языка, каковыми являются слова, а соотношение единиц значения, каковыми являются
высказывания.^
Работы М. М. Бахтина вызывают глубокий интерес не только у семиологов, но и у литературоведов, фольклористов, антрополо
гов, психологов. Интересно, что многие свои идеи М. М. Бахтин выдвинул более полувека назад, однако лишь недавно они влились в главный поток мировой науки. Этому могут быть две причины.
Во-первых, ученый, пожалуй, опередил свое время, и наука тогда еще не ’’созрела” для восприятия его идей. Во-вторых, плоды научной деятельности М. М. Бахтина оказались вовлеченными в запутанную, почти детективную историю, о которой речь пойдет ниже.